index page

 
Кавафис.ru

главная   


главная

ПЕРЕВОДЫ ВЛАНЕСА (ВЛАДИСЛАВА НЕКЛЯЕВА):

Сентябрь 1903 года
Декабрь 1903 года
На лестнице
В театре
Итака
Приходи
Ты будешь вот каким
Склонился и возлёг на ложа их
За портом
Окно табачной лавки
Полчаса
Дом с участком
Соседний столик
Свет полдня

Чтобы остаться
На корабле
Перевязанное плечо
Их начало
В старинной книге
Из ящика стола
Пришёл он почитать…
В деревне захолустной
Двое юношей, 23-24 года
Дни 1901 года
Зеркало при входе
Спросил о качестве
Дни 1908 года


СЕНТЯБРЬ 1903 ГОДА

Хоть над ошибками своими посмеюсь,
чтоб не страдать от этой пустоты.

Я был к тебе так близко столько раз,
зачем я всё молчал, зачем размяк?
Зачем не разомкнул застывших губ?
Запричитала жизнь в моей груди,
мои желанья в траур облеклись.

К тебе так близко был я столько раз,
к твоим глазам и чувственным губам,
к возлюбленного тела волшебству.
К тебе так близко был я, столько раз.
^

Перевод Е. Солоновича
ДЕКАБРЬ 1903 ГОДА

Я о любви не смею говорить,
о волосах твоих, губах, глазах –
я лишь храню в душе твоё лицо,
храню твой голос в памяти моей,
дни сентября цветут в моих мечтах,
ваяют, красят фразы и слова,
любую тему и любую мысль.
^

 

НА ЛЕСТНИЦЕ

По лестнице постыдной я спускался,
ты дверь открыл входную: в тот же миг
я незнакомое лицо твоё заметил, ты – меня.
Глаза я опустил, чтоб ты не видел их,
а ты прошёл поспешно, отвернув лицо,
и проскользнул в постыдный дом, где наслажденье
не сможешь ты познать, как я не смог.

Твоё желанье утолил бы я,
моё желанье – по глазам твоим я видел,
усталым, скрытным – ты бы утолил.
Мы поняли всю жажду наших тел,
всё знанье нашей крови, нашей кожи.

Но спрятались мы оба, смущены.
^

 
В ТЕАТРЕ

Мне надоело сцену созерцать,
и поднял я глаза на ложи.
В одной из лож я увидал тебя,
со странной красотой твоей, порочной юностью.
И тут же мне на ум пришло всё то,
что мне в обед наговорили про тебя,
и возбудились мысль моя и тело.
Я всё смотрел как зачарованный
на красоту твою усталую, на юность утомлённую,
на твой костюм подчёркнуто изящный,
мечтал я о тебе и представлял тебя
таким, как мне в обед наговорили.
^

 
ИТАКА

Когда домой поедешь, на Итаку,
себе ты пожелай дороги долгой
и полной приключений, полной знаний.
Не бойся лестригонов и циклопов,
и Посейдона гневного не бойся,
ты их в пути не встретишь никогда,
пусть только мысль парит и вдохновенье
изысканное греет дух и тело.
Ты знай: ни лестригонов, ни циклопов,
ни Посейдона дикого не встретишь,
коль сам в душе не будешь их нести,
коль на тебя душа их не натравит.

Себе ты пожелай дороги долгой.
Пускай настанет много летних зорь,
когда с такою радостью и счастьем
войдёшь ты в гавань, где ты раньше не был,
задержишься у финикийских лавок,
приобретёшь прекрасные товары:
янтарь, кораллы, жемчуг и эбен,
и всяческих дразнящих благовоний,
побольше благовоний сладострастных;
ступай в египетские города,
учись, учись у тех, кто много знает.

Всегда в уме держи свою Итаку.
Туда добраться – это цель твоя.
Однако, торопить себя не нужно.
Пусть лучше истечёт немало лет
и стариком прибудешь ты на остров,
богатым всем, что приобрёл в пути,
щедрот не ожидая от Итаки.

Дала тебе Итака путь прекрасный.
Ты без неё в дорогу бы не вышел.
Но у неё нет больше ничего.

Ты бедною Итакой не обманут.
Такой мудрец, с таким глубоким знаньем,
понять ты сможешь, чтo Итаки значат.
^

Перевод С. Ильинской
Перевод Г. Шмакова
Перевод А. Величанского
Перевод Е. Колесова
Перевод Л. Якушевой

ПРИХОДИ

Почаще приходи, бери меня,
возлюбленное чувство, приходи, бери меня –
когда и тело обретает память,
и старые желанья греют кровь,
когда всё помнят губы, помнит кожа,
и руки снова расточают нежность.

Ты ночью приходи, бери меня,
когда всё помнят губы, помнит кожа…
^

Перевод С. Ильинской
ТЫ БУДЕШЬ ВОТ КАКИМ

На этом грязном фото, продаваемом тайком
на улице (чтоб не заметил полицейский),
на этой омерзительной открытке,
как оказалось здесь лицо твоё
волшебное? Как ты попал сюда?

Кто знает жизнь твою, разнузданную, блядскую,
всё то дерьмо, с которым сжился ты,
когда решил позировать фотографу?
Наверно, ты в душе такой был скот…
Но хоть всё это так, и даже хуже – для меня
твоё лицо останется волшебным,
а тело – даром эллинической любви,
ты будешь вот каким в поэзии моей.
^


СКЛОНИЛСЯ И ВОЗЛЕГ НА ЛОЖА ИХ

Когда вошёл я в наслажденья дом,
я не остался в зале, где играют
в любовь размеренно, как подобает.

Я в комнаты сокрытые прошёл,
склонился и возлёг на ложа их.

Я в комнаты сокрытые прошёл,
их помянуть считается за стыд.
Но стыд не для меня – иначе ведь
что за поэт я, что за мастер слова?
Мне лучше воздержанье. Это ближе,
поэзии моей гораздо ближе,
чем в общей зале праздновать любовь.
^

 
ЗА ПОРТОМ

Молоденький, лет двадцать восемь, на теносском судне
он прибыл в этот порт сирийский,
назвавшись Эмисом – учиться парфюмерии.
Однако, заболел в дороге. И едва
сошёл на берег – умер. Похороны, скромные до жути,
здесь и прошли. За час-другой перед кончиной
шептал он что-то про «мой дом» и «пожилых родителей».
Но ни родителей его не знают здесь,
ни родины – мир эллинский огромен.
Да так оно и лучше. Потому что,
пока лежит он мёртвый здесь, за портом,
пусть думают родители, что жив он.
^

Перевод Евг. Смагиной
Перевод Р. Дубровкина
ОКНО ТАБАЧНОЙ ЛАВКИ

У освещённого окна табачной лавки
они стояли, смешаны с толпой.
Но вот глаза их встретились случайно
и выдали преступное желанье
их плоти – неуверенно, стыдливо.
Затем неверные шаги по тротуару –
и вдруг улыбка, головы кивок.

А уж потом закрытая коляска…
и чувственное приближенье тела к телу,
переплетенье рук, слиянье губ.
^

 
ПОЛЧАСА

Тобой не обладал я и не буду обладать,
наверно, никогда. Немного слов, сближенье,
как в баре том, позавчера – и больше ничего.
Жаль, нечего сказать. Но, как Искусства люди,
мы создаём подчас усилием ума
короткое, но всё же наслажденье
для нас почти физическое.
Позавчера, в том баре – мне весьма помог
мой сострадательный алкоголизм –
я прожил полчаса эротики чистейшей.
Мне кажется, ты понял это
и задержался для меня подольше.
Мне было это так необходимо, ведь
при всей моей фантазии, с магическим напитком,
мне нужно было видеть эти губы
и рядом с этим телом находиться.
^

 
ДОМ С УЧАСТКОМ

Хотел бы я иметь в деревне дом
с весьма большим участком –
не для цветов, деревьев или зелени
(конечно, и для них – они прекрасны),
но для животных. Да, хочу животных!
Семь кошек – минимум: двух чёрных, словно ночь,
двух белых, словно снег. Так, для контраста.
И попугая важного – его я научу
ораторствовать страстно, убеждённо.
Собак, я думаю, довольно будет трёх.
Потом двух лошадей (а лучше – пони)
и трёх, нет, четырёх великолепных,
очаровательных, изысканных ослов,
чтоб утопали в лени и блаженстве.
^

 
СОСЕДНИЙ СТОЛИК

Ему, должно быть, года двадцать два.
Но я уверен, что примерно столько лет назад
я этим самым телом насладился.

Нет, это не припадок эротизма.
Недавно лишь пришёл в я казино,
так быстро я один не напиваюсь.
Я этим телом точно насладился.

И если я не помню, где – моя забывчивость не много значит.

Вот он сидит за столиком соседним,
а я ведь знаю каждое его движенье – под одеждой
я вижу вновь его возлюбленное тело.
^

Перевод С. Ильинской
СВЕТ ПОЛДНЯ

Да, эту комнату я знаю хорошо.
Теперь её и смежную снимают
торговые конторы. Стал весь дом
норой торговцев, брокеров, компаний.

Ах, как знакома комната мне эта...

Здесь, рядом с дверью, был большой диван,
и прямо перед ним – ковёр турецкий,
а там – две вазы жёлтые на полке.
Направо, нет, наискосок – трюмо.
Посередине – стол, где он работал,
и три больших плетёных стула.
А у окна была кровать,
где мы любили столько раз.

Они ведь где-то есть, все эти вещи милые.

А у окна была кровать –
залитая наполовину светом полдня.

…Таким вот днём, часа в четыре, мы расстались
всего лишь на неделю… Только
неделя эта длится до сих пор.
^

Перевод С. Ильинской
ЧТОБЫ ОСТАТЬСЯ

Наверно, был час ночи
или полвторого.

В углу той забегаловки,
за перегородкой деревянной.
Нас не считая, было пусто в лавке.
Чуть тлела керосиновая лампа.
Служитель бдительно храпел у двери.

Никто нас не заметил бы. К тому же
настолько перевозбудились мы,
что стала нам чужда предосторожность.

Полуразделись мы – одежд так мало,
ведь был Июль божественный в разгаре.

Пронзительное наслажденье плоти
среди одежд полуоткрытых,
стремительное обнаженье плоти – беглый образ,
пронзивший двадцать шесть минувших лет,
чтобы в моей поэзии остаться.
^

 
НА КОРАБЛЕ

Конечно, сходство поймано
портретом этим карандашным.

Набросанным небрежно, прямо тут, на палубе,
в один волшебный полдень.
Вокруг нас – Ионическое море.

Да, сходство есть. Но был он более прекрасным.
До горечи чувствительным,
и этим всё лицо его светилось.
Он кажется мне более прекрасным
теперь, когда душа зовёт его из Прошлого.

Из Прошлого. Всё это было так давно –
и тот набросок, и корабль, и полдень.
^

Перевод Евг. Смагиной
Перевод Р. Дубровкина
ПЕРЕВЯЗАННОЕ ПЛЕЧО

Сказал, что стукнулся о стену или что упал.
Возможно, что-нибудь ещё произошло,
и вот – плечо ушибленное, перевязанное.

Он как-то резко повернулся,
чтоб с полки фотографии достать
и посмотреть на них близи,
содрал повязку, показалась кровь.

Я снова наложил ему повязку на плечо,
не очень торопясь – оно ведь не болело,
и нравилось мне видеть кровь, предмет
моей любви неистовой.

Когда ушёл он, перед стулом
я лоскуток увидел, со следами крови,
он в ящик мусорный так и просился –
но как его к губам я прижимал,
как вечность целую я на него глядел,
как пробовал губами кровь любви…
^

Перевод Г. Шмакова
ИХ НАЧАЛО

Преступное их наслажденье
получено. Они с кровати встали,
поспешно одеваются, молчат.
Уходят порознь, выскользнув из дома:
по улице ступают нервным шагом,
как будто что-то в облике их может
всё рассказать о ложе их недавнем.

Но жизнь художника – вот победитель:
ведь завтра, послезавтра, через годы
взойдут стихи, здесь было их начало.
^

Перевод Е. Солоновича
Перевод А. Величанского
В СТАРИННОЙ КНИГЕ

В старинной книге – думаю, столетней –
среди страниц забытую,
нашёл я акварель, без подписи.
Художник был довольно даровитым.
Названье – «Представление Любви».

Наверно, лучше было бы назвать –
                            «…Любви всех остро чувствующих».

Ведь следовало ясно из рисунка
(художника идея несложна),
что тем, кто любит чистенько,
не выходя из рамочек дозволенных,
подросток этот не был предназначен,
изображённый с карими, глубокими глазами,
с лицом изысканной и редкой красоты,
очаровательной до извращенья,
с губами идеальными, дарящими
такое наслаждение возлюбленному телу,
с фигурой, созданной для ласк постельных,
бесстыжих, как мораль зовёт их ныне.
^

 
ИЗ ЯЩИКА СТОЛА

Искал я место в комнате, чтобы её повесить.

Но сырость в ящике стола её испортила.

Мне в рамку эту карточку не вставить.

Я должен был хранить её получше.

Но эти губы и лицо –
на день всего лишь, на один лишь час
вернуть бы их из прошлого.

Мне в рамку эту карточку не вставить.

Придётся любоваться отсыревшей.

Но если бы она не отсырела,
мне было б тяжко ни единым словом,
ни тоном голоса себя не выдать,
когда меня спросили бы о ней.
^

Перевод Е. Солоновича
ПРИШЕЛ ОН ПОЧИТАТЬ…

Пришёл он почитать. Окрыты книги
две или три – историки, поэты.
Но почитал лишь десять он минут
и бросил. Растянувшись на диване,
забылся. Весь принадлежит он книгам –
но года двадцать три ему, он прелесть.
Сегодня после полдня страсть прошла
по идеальной плоти, по губам.
По этой плоти, воплощенью красоты,
прошла волна густого возбужденья,
все глупые приличья презирая…
^

 
В ДЕРЕВНЕ ЗАХОЛУСТНОЙ

В деревне захолустной, где он трудится
приказчиком в каком-то заведеньи
торговом, молодой такой – и ждёт,
пока пройдут хотя бы два-три месяца,
ещё два-три, а уж потом работы будет меньше,
и он поедет в город, и мгновенно
в движенье, в развлеченья окунётся:
в деревне захолустной, где он ждёт –
он вечером в кровать упал, дрожа от страсти,
всей юностью томясь от плотской жажды,
в прекрасной юности прекрасном возбужденьи.
И наслаждение пришло к нему во сне:
он видит милый образ, он желанной плотью обладает…
^

 
ДВОЕ ЮНОШЕЙ , 23-24 ГОДА

Он с пол-одиннадцатого был в кафе
и ждал, что друг его вот-вот придёт.
Пробило полночь – он всё ждал.
Настало полвторого: опустело
кафе почти совсем.
Газеты он устал читать
не думая. От трёх несчастных шиллингов
остался лишь один: пока он ждал,
потратил остальные он на кофе и коньяк.
Он выкурил все сигареты.
Он был измучен ожиданием. К тому же,
пробыв так долго в полном одиночестве,
не мог он больше противостоять
докучным мыслям о своей развратной жизни.

Но показался друг его – и тотчас
усталость, скуку, мысли как рукой сняло.

Друг сообщил ему неслыханную новость:
он шестьдесят лир в карты выиграл.

Прекрасные их лица, юность их изящная,
любовь их чувственная, взаимная –
всё это освежилось, оживилось и взбодрилось
на шестьдесят лир, выигранных в карты.

И, полны счастьем, силой, чувством, красотой,
они пошли – но не домой, к их родственникам честным
(которым было наплевать на них),
а в дом, известный им, весьма особый –
придя в тот дом разврата, заплатив
за комнату и дорогие вина, они вновь запили.

Когда же дорогие вина кончились,
уже часу в четвёртом,
они любви блаженно предались.
^

 
ДНИ 1901 ГОДА

То было в нём особенным,
что, при всей разнузданности
и сексуальном опыте,
при всём обычном сочетании
поступков с возрастом,
мгновения бывали – конечно,
очень редко – когда казался он
почти нетронутым, неплотским.

Его смазливость, в двадцать девять лет
изношенная наслажденьем,
мгновения бывали – представала
какой-то детской – так любви неловко
подросток чистым телом предаётся.
^

 
ЗЕРКАЛО ПРИ ВХОДЕ

При входе в особняк богатый
стояло зеркало, громадное, старинное,
лет восемьдесят как приобретённое.

Один красивый парень, подмастерье у портного
(а по воскресным дням атлет-любитель),
пришёл со свёртком. Передал его
кому-то в доме, тот пошёл вовнутрь,
чтоб вынести расписку. Подмастерье
один остался, ожидая.
Приблизился он к зеркалу, взглянул в него,
поправил галстук. Пять минут спустя
расписку принесли ему. Он взял её и вышел.

Но зеркало старинное, всего перевидавшее
за годы своего существованья,
наверно, тысячи вещей и лиц,
то зеркало в блаженстве утопало,
гордилось тем, что отразить смогло
на несколько минут всё совершенство красоты.
^

Перевод Ю. Мориц
СПРОСИЛ О КАЧЕСТВЕ

Он вышел из конторы, где работал кем-то
довольно незначительным, за мизерную плату
(лир восемь в месяц, вместе с премиальными),
убийственное завершив корпенье,
до вечера, согнувшись, просидев:
он вышел где-то в семь часов и медленно
по улице поплёлся. Интересный,
красивый парень: по нему заметно было,
что он достиг расцвета чувственности.
Он в прошлый месяц двадцать девять лет отметил.

Слонялся он по улице, по жалким тротуарам,
ведущим к дому, где снимал он что-то.

С витриной поравнявшись магазинчика,
где продают поддельные вещички,
так, разные дешёвки для рабочих,
увидел он лицо, увидел тело
и, будто кто толкнул его, вошёл
и стал платки рассматривать цветные.

О качестве платков спросил он
и о цене, но голосом придушенным,
почти захлёбывающимся от желанья.
Такие ж точно были и ответы,
рассеянные, приглушённым голосом,
согласье подразумевающие.

Они всё говорили о покупке – но
с одним намереньем: чтоб руки их касались
поверх платочков, чтобы лица их и губы
сближались как бы невзначай
и бёдра сталкивались на мгновенье.

Урывками, тайком, чтоб не заметил
владелец магазинчика, сидящий в кассе.
^

 
ДНИ 1908 ГОДА

В то время был он без работы,
поэтому и жил игрою в карты,
в тритрак, а также займами.

Нашли ему занятье, за три лиры в месяц,
в каком-то канцелярском магазинчике.
Но отказался он без сожаленья.
Не то. Невелика зарплата для него,
ведь он довольно грамотен, ему ведь двадцать пять.

Играет он. В день два-три шиллинга: то повезёт, то нет.
В тритрак и карты парню что за выигрыш,
в кафе доступных, в окруженьи всякой сволочи,
хоть и с умом играй, хоть подбирай лишь олухов.
Он занимал и перезанимал.
Добудет редко талер, чаще же – полталера,
унизится частенько и до шиллинга.

Порой на всю неделю, может, и на дольше,
сбежав от изнурительных ночей,
он в банях расслаблялся, плавал в море по утрам.

Его одежда превратилась в нечто жуткое.
Носил один костюмчик он, всегда один и тот же,
весь выцветший, под цвет корицы.

Но летом, в девятьсот восьмом году,
не часто ваших глазок эстетических
его костюмчик серенький мозолил.

Могли вы созерцать,
как раздевался он, разбрасывал одежду –
всю рухлядь, недостойную его – залатанные скидывал трусы
и поднимался голый и прекрасный безупречно, словно чудо.
Нечёсанные волосы назад отброшены,
загаром лёгким тело тронуто
от утренних купаний голым в банях и на пляже.
^

 

О переводчике. Вланес (Владислав Некляев)
Поэт и переводчик. Родился в Астрахани в 1969 г. Окончил факультет журналистики Уральского госуниверситета. Затем обучался в аспирантуре филологического факультета Санкт-Петербургского госуниверситета. С 1997 года – за границей, сначала в Афинах, теперь в Брисбене (Австралия). В настоящее время готовит к защите диссертацию по поэтике Д. Г. Россетти в университете штата Квинсленд и занимается классической филологией. За редкими исключениями, переводил только Россетти и Кавафиса.
Ссылки на другие сетевые публикации:
персональная страничка на сайте "Стихи.ру",
русские и английские тексты в журнале "Сетевая Словесность"
e-mail: vlanes@hotmail.com.

[К.П. КАВАФИС]

 

SpyLOG

FerLibr

главная   

© HZ/ DZ, 2000-2001