* * *

Богам ведомо грядущее, людям – свершившееся,
мудрецы же внимают предстоящему.
Филострат

Открыто людям то, что совершилось.
грядущее открыто лишь богам,
что обладают вечным единственным светом.
Лишь краешек того, что не родилось,
открыт бывает нашим мудрецам.

Их чуток слух. Порой перед рассветом
они внимают чутким голосам
событий предстоящих. Но об этом
дано лишь мудрецам знать да поэтам
и не дано, увы, проведать нам.

Отправляясь в путешествие до Итаки,
проси, чтоб дальней стала дорога,
полной опасностей и открытий.
Лестигонов или циклопов,
и гневного Посейдона не бойся –
они не встретятся на твоем пути,
покуда жива твоя мысль, а душу и тело
охватывает высокое возбуждение.
Ни циклопов, ни лестригонов
ни злого Посейдона ты не встретишь,
если не принесешь их с собою,
если душа твоя сама не породит их.

Проси же, чтоб дальней стала дорога.
И пусть будет много летних рассветов,
Когда ты с благодарностью и любовью
Вступишь в гавани, которые видишь впервые.
Пройди по рыночным площадям
Финикии, накупи красивых товаров:
перламутров и кораллов, черного дерева и амбры
и ароматных возбуждающих жидкостей всякого рода,
накупи, сколько сможешь, возбуждающих ароматов.
Пройди по городам страны Египет,
Чтобы учиться – учиться и посвященных.

А образ Итаки в сердце своем храни.
Прибыть туда назначено тебе судьбою.
Но не торопись с путешествием.
Пусть лучше продлится оно многие годы,
чтобы тебе прибыть туда глубоким стариком,
обогащенным всем, что дала тебе эта дорога,
и не ожидая в дар от Итаки иного богатства.

Итака подарила тебе это путешествие.
Ради него только и пустился ты в путь.
Иных даров от него не требуй.

А найдешь ее бедной – значит, она не обманула тебя:
после путешествия у тебя достанет мудрости и опыта,
чтобы понять теперь, что значат острова Итаки.

То ль связь времен пытаяся найти,
то ль время скоротать иначе не умея,
я за столом всю ночь провел почти,
читая панегирик Птолемеям.

В нем льстить царям не уставал язык,
но лесть во все века одна и та же:
велик да славен царь, и даже
женщин, что к тому принадлежали роду,
писатель древний чествовать привык
как дивных Клеопатр и Вероник.

Когда же я немного разобрался
в эпохе, я собрался эту книгу
отложить; но ты, Цезарион,
и впрямь увлек меня…

Так вот он – ты, таинственный правитель,
прекрасный телом и душою. История
о тебе хранит лишь пару строк. Поэтому
я полагаюсь на свое воображение:
ты молод и красив. Твое лицо
загадочно, весь облик твой чарует.
Мое искусство, моя фантазия сделали
тебя таким. Вчера ночью, когда моя лампа
погасла – я сам дал ей погаснуть –
мне показалось, что ты вошел в комнату,
и остановился передо мной,
вернувшись из побежденной
Александрии: бледный, усталый,
прекрасный в своем разочаровании,
по прежнему веря в милосердие плебеев,
усердно бормотавших: "Аве Цезарь!"