|
Он летел над капустными полями,
вдоль заросших озёр и разлившихся рек. Долго. Мелькали затопленные
водой деревья и кусты. Остриё воды проткнуло небо, и он попал
в город, где плавили золото в чёрных тиглях. Сверху маячила
тень гигантской рыбы, вспоротой пятном страха, который был
вычерпнут вместе с вареньем, приготовленным на зиму. Тонким
слоем на стенках сосуда пылал янтарный страх. Конные рыцари
в ярких доспехах занимали места на Чёртовом колесе. Подошёл
рыбак, который зарабатывает на жизнь ловлей рыбы. Рыба кормит
всю мою семью и хватает на друзей и родственников. Мать рыбака
питалась ляжками птиц. Почему-то она решила, что ей необходимо
есть птичье мясо. Она бродила по причалу и возвращалась в
постель, словно сомнамбула. Ела она это мясо, как едят голландцы
селёдку, с запрокинутой головой. Рыбак рассказывал, как ранним
утром вся земля осветилась изнутри, золотой хамсин окутал
дома и деревья. Когда свет стал не прозрачный, я задрожал.
Вскоре пошёл снег… Он бинтовал битумным раствором дно лодки
и поглядывал на окна, где светилось два конских глаза. Его
мать слонялась по коридорам, перебирая в памяти, словно чётки,
квартиры убежавшей жизни. Она мыла стёкла окон и о чём-то
пела, роняя мыльные блики на губку улиц. Рыбак признался,
что старушка, спящая на стуле возле францисканской церкви
Сретенья – тоже его мать, забытая на пороге поцелуя. Старуха
проснулась и повернула голову: эта прозрачность окон говорит
о многом, надо что-то заклеить, а то всё выглядит слишком
уверено и горделиво. Во дворе, после ночного пиршества валялись
горки вареного риса из опрокинутого блюда. Звуки флейты неслись
вместе с прожорливыми псами к фундаменту дома, где застыла
фигурка матери рыбака. Это Паоло заехал на выходные, погостить,
с чемоданом новеньких глаз. Надевайте и не мучайтесь! Рыбак
заговорил на тему предательства, предлагая закурить сигареты,
позаимствованные у жены. Проходя мимо лошадей, стреноженных
возле сарая, Паоло увидел фигурки матерей расположенных в
шахматном порядке на краю чахлого леса вдоль линии железнодорожного
вокзала.
Их было ровно 32 фигурки, одетые в чёрное и белое. Моя мать
просила денег на лечение больной печени, сам знаешь, какие
времена наступили. Она стояла у порога дома и прощалась с
детьми и внуками. Чтобы скрыть слёзы я надел чёрные очки и
незаметно "кирял" кьянти в пустой кухне. Дом мы
продали не сразу, новый хозяин выбросил вещи, которые мать
не успела забрать, и они поплыли вдоль канала. Всё произошло
так стремительно, что когда мы сели в такси и ещё не поехали,
фигурки матери и сестры стали уменьшаться, пока не исчезли.
По дороге в аэропорт наше такси залило пролитое из чашки кофе…
Сейчас время для связи, я жду её как воскресного яблока в
руках матери, как ярких конфет в дымящейся кухне, в позывных
"Маяка". Как правило, связь появлялась в сумерках,
когда гас свет в доме, и раздавались голоса: зажгите лампады
наши, где свечи? каганец на масле… а ты всё куришь сынок,
как это вредно… папа и мама. Да помогут тебе во мраке руки
матери, бессонно ждущие вечность. Паоло: а моя матушка где-то
потерялась. Я её видел в больничной палате, и мы договорились,
что она приедет на пасхальный седер. Ожидал её весь вечер.
Мать не появилась. Нелепая ситуация!
2002
г.
|
