|
Американский поэт
Уоллес Стивенс однажды выразился: "Поэзия почти успешно сопротивляется
интеллекту...". Давайте поиграем в игру под названием "меньше
и меньше", подразумевая под этим взаимовозможность достичь
предела как лаконичности, так и выразительности. Тем более,
что к усекновению слов даже в этом почти идеальном стивенсовском
выражении нас понуждает всегдашняя привычка придираться к
словам (или просто привычка к словам).
Отбросив "интеллект", в самом деле имеющий к поэзии лишь косвенное
отношение, получаем: "поэзия почти успешно сопротивляется".
Чему или кому сопротивляется она? Сопротивляться миру – не
в ее правилах, она открыта вовне и ищет согласия. Скорее,
и мир, и интеллект, и чувства, и наш опыт, и все устойчивое
и закоснелое непрестанно и уверенно сопротивляются поэзии,
самому ее присутствию здесь, ее дыханию. Сопротивление автору?
– вполне возможно. Но либо это относится к области технической
работы, поэтической кухни, как мы это называем, либо – кто
есть автор, и есть ли он вообще, и это – предмет совершенно
отдельного разговора. Тем более, что поэзия, кажется, не занимается
ничем посторонним. Единственное ее усилие направлено на собственный
предмет (несомненно, поэзия является одновременно и предметом
и его рассмотрением), то есть это в некотором роде взрыв вовнутрь,
жертвенное самопоглощение, усилие без детонации.
Отбрасываем за ненадобностью и это слово. "Поэзия почти успешна",
в смысле, обрела успех? Довольствуясь собой, замыкаясь сама
на себе, как змея, кусающая себя за хвост, поэзия обречена
на неуспех в миру и совершенно не страдает от этого: признание
агорой, рукоплескания толпы и подношения земных цветов ее
абсолютно не интересуют.
Нам хочется отбросить и последнее олово, оказаться в милом
сердцу тупике... Но давайте прислушаемся к "почти". Возможно,
оно говорит нам о приближении к самому главному, без чего
поэзия бы не существовала вовсе, к тому, что всегда остается
за строкой, между буквами и словами, утрачивающими очертания
и обретающими образ; слово это утверждает вечную попытку поэзии
пробиться за грань узнаваемого и потому – неинтересного, осознанного
и потому – однообразного, конечного и потому – бесконечно
скучного.
Бог свободен вполне, без ограничений. Поэзия – преуменьшенное
(с маленькой буквы) подобие Бога -свободна лишь до предела,
полагаемого ее "почти". Как сказал кто-то из них, великих,
ответ лежит за пределами территории вопроса. "Почти" обещает
нам возможность дополнительной надежды на инородный успех,
успех за этим самым пределом, барьером, который рухнет, возможно,
под натиском очередной попытки. Под натиском внутреннего усилия,
направленного ни в коем случае не на этот барьер.
"Поэзия почти", "поэзия попытки".
Поэзия не дыхания, но затаенного дыхания.
Поэзия надежды и долгожданной смерти этой надежды, ибо больше
– ничто не умрет.
1993 г.
|
