СВОБОДА

Я пришел к тебе, ночь, а в тебе сновидений родник.
На вершине стою, на вершине бессмертной свободы.
Холод в сосны проник, холод в самое сердце проник,
Холод водит твоих заколдованных звезд хороводы!

Я на цыпочки встал, я тянусь в беспредельный простор,
Я кричу – и мой голос исполнен желанья и муки,
Я подобен кресту, руки я широко распростер,
Я к планетам воздел свои длинные тощие руки!

Я глядел на тебя, и одела глаза пелена,
Жизни ход ощутил я – с трудом, и сурово, и глухо.
Жизнь моя покатилась, корнями с тобой сплетена,
В чистом мире мечты, в чистом мире безмерного духа.

Что просил – то исполнилось! Силою крыльев двойных
Иль дыханьем одним – я приподнят над кручей большою;
Как терзался тогда я, в томленьях бессонниц ночных,
Полагая, что я обладаю свободной душою.

Но когда попытался я к людям спуститься во мгле,
Чтобы мглу разогнало мое неподдельное пламя,
Я почуял, что ноги прикованы к дряхлой земле,
Крепко стянуты руки тройными земными цепями!

И заплакал я. Больно. И кочет запел за рекой.
И услышал я голос, он мне показался судьбою:
«Ты свободу возьмешь только сам. Лишь своею рукой.
Не добудешь ее ни слезами, ни жаркой мольбою!

Если нет вне тебя ее – что нам души благодать!
Нет ее и в душе, та душа – только жалкое бремя!
У немногих возьми, чтобы многим свободу отдать,
Чтобы ею одной на земле наслаждаться со всеми!

Ведь куда б ни пошел ты – потащишь оковы и впредь,
На тебя их надели не боги – их люди надели!
Чтобы душу спасти, не пытайся ее запереть –
Ты сужаешь ее, ты томишь ее в малом пределе!

Косной лени созданья пускай догнивают в былом,
В бездну горя людского спускайся, как свет, бескорыстен!
Единеньем силен, сочетайся с великим числом:
Только так обретаются Ритмы сияющих Истин!

За Законом истории следуй дорогой прямой,
Одиночество в мире тебя не спасет от насилья.
Храбро первым шагай, не плетись за судьбою немой.
Никакие благие мечты не поспеют за былью!»

Буря взмыла во мглу. Озарилась небесная высь.
Лязг мечей услыхал я и стук топора дровосека.
Темной крови ручьи по земному челу полились,
Потеряла опору система прогнившего века!

Немезида летела. Под ней сотрясалась земля.
На ветру ее пряди взметнулись вольней и свободней!
Не уйдя от нее, волки к травам прижались, скуля,
Чтобы броситься в бездну, в безмолвную глубь преисподней!



ВИДЕНИЕ

(Некто израненный и растоптанный людьми и колесами
умирает, и грезится ему «второе пришествие»)

1

Всмотрись в такую высь, в такую синеву,
Что ни глазам людским, ни ласточкам фантазий
В то небо не дано проникнуть наяву!
Одно иль семь небес? Подсчеты бесполезны,
Взгляни: перед тобой разверзлись мира бездны!

Багрец и золото – два огненных цветка,
И скрипок полчища, и войско медных горнов –
И лестница огня, расторгнув облака,
В урочища небес плывет в туманах бурных,
И образ облаков глядит с вершин лазурных!

От треволнений всех вдруг сердце раскололось,
Лишь в бездну заглянул – и вмиг стал бел, как лунь.
Ужель в моей душе жил этот злобный голос?
Ужель, не ведая, в себе носил всё время
Такую тайну тайн, столь сладостное бремя?

2

Земля дрожит. Удар, потом еще один –
И вновь разверзлись бездн неутоленных пасти,
Исчезла синь морей и крутизна вершин!
Земля рассечена от края и до края,
Пожары грозные взметнулись, полыхая!

Снести пытаюсь боль. Пусть свет очей погас,
Но яростная боль мне истерзала уши!
Сквозь глухоту ушей, сквозь тьму смеженных глаз
Я слышу тишину, я вижу – виснет дрема,
Ужасней молнии и злоречивей грома!

И две больших реки грохочут и бегут,
Одна – густая кровь, другая – желчи зелье,
Вздымаясь до небес, весь мир казнят и жгут,
То вырываются из недр земного чрева
Рыданья всех веков, клич ярости и гнева!

3

Уже рокочет гром, раскатисто-свинцов,
Уже, как стая туч, плывет толпа несчастных, –
О старость дряхлая! О мрачный день юнцов!
О горечь, стыд, и боль, и слабость без защиты:
И тело, и душа, и сердце в ней убиты!

Бандиты, нож в зубах зажмите поскорей!
Солдаты, шествуйте с протезом за спиною!
Мертворожденные – в объятьях матерей,
Повешенный – шагай с веревкой конопляной,
С дырявым кошельком – давнишний вор карманный!

И сестры юные (а породил их срам!),
Хватаясь за живот, всё всхлипывают, пятясь,
И прилипает грязь к их нежным алым ртам.
За ними хохот злой и бесконечный танец
Зловещей саранчи – любовь пройдох и пьяниц!

4

Боль ран моих сильна! Товарищи, друзья!
Я, руки протянув, туман хватаю влажный.
Ты на меня глядишь – любовь, любовь моя.
Ты – первая… Теперь – продажной страсти рвенье,
Закатная любовь – бред головокруженья!

Прижаты, связаны – летим, ползем, идем,
Всё выше к небесам вздымаются потоки,
Из тел живых канат отчаянный плетем,
Поток кровавый вновь в глазах людей маячит,
Канатом поднят мир – пустой, как детский мячик!

И первые, придя к престолу судии,
Внезапно падают – пластами наземь, наземь,
Вкруг – орды дьяволов – псы иль сыны змеи
Рычат и нам грозят своим гнилым оскалом,
Как братья, схожие с людьми в большом и в малом!

5

Виолончелей гуд, печали флейт и арф,
И ветер в сладости нежданных ароматов,
И дамы, чье лицо укрыл прозрачный шарф,
Их стройные тела, их кожа в ласке зноя,
Как будто молоко омыло их парное.

И ветры на конях, с мечами до земли,
Доспехи гордые, сверкающие ясно,
И медленный кортеж – вельможи, короли,
Любая грудь – как храм небесного владыки,
В любой душе у них живет народ великий!

И люди в ужасе лобзают злато ног,
В движеньях толп живут приметы старых страхов,
Но ангелы стоят в истоках всех дорог,
Нам преградили путь небесных искр каскады,
Ступенчатых зарниц немые мириады!

6

Мгновенье сладкое… Плач с этой стороны,
На стороне иной давно умолкли флейты.
И девичьи глаза влюбленности полны,
Горит живая страсть в мятежной ласке взора,
Просвечивает кровь сквозь тело из фарфора!

Веселой чайки взлет, и звезд волшебный свет,
И полная луна на небосводе ночи.
На золотых весах – грехи былых побед,
Архангел поднял их, в улыбке тихой спрятав
Заветные мечты немыслимых развратов!

Нам Богородица поможет в этот миг
И скорбный Сын ее, познавший боль людскую!
Но близ Всевышнего как нам увидеть их?
И тонкий голосок раздался: «Вместе с вами
И мы плутаем здесь и ненавидим сами!»



КОЛОКОЛ

В утренней свежести
кличу, ликуя,
мысль устремляется
в даль голубую.
Дайте мне, люди,
о прошлом забыть,
в ярком сиянье
уста затворить!

Всё завершается
в мире, седея,
царство дряхлеет,
ветшает идея.
Новые тропы
нам нужно найти,
новую, верную цель
обрести!

Ежели, бедный,
ты мыслишь убого,
люди смирят тебя
именем Бога.
Мысль твою
жалкой рабой оттого
сделали сильные
мира сего!

Помни, бедняк,
нет числа твоим ранам,
волю твою
опоили дурманом.
Загнан ты в яму,
не вырвешься, друг,
верь только ярости
собственных рук!

Руки твои
заскорузло-корявы –
это фундамент
отчизны и славы.
Ценности все
созидают они:
благо, и радость,
и светлые дни!

Чьи это руки
в веревку вцепились,
сон обратить мой
в действительность силясь?
Подал я голос,
изранен я вновь,
тянет к земле меня
первая кровь.

Черви,
во тьме вы,
ползете лукавой,
жизнь – в прозябанье!
Зовем ее правой.
В темной норе
прозябать нам дано:
в сладостной смерти
спасенье одно!

Темными звеньями
сковано тело:
чем разбудить его
гневно и смело?
Вихрь где найти,
чтоб под силу ему
было изгнать
эту скорбную тьму?

Горькие речи мои
ядовиты,
мрачные бездны
за ними сокрыты.
Взор мой потух,
хриплый голос мой глух,
речи
ничей не изранили слух!

Вырвать бы
милостью доброго рока
гвозди,
что грудь истерзали жестоко.
Ввысь бы взметнуть
грозной силою крыл
думу, что в сердце
веками хранил!

Чтобы моря я увидел
и страны
в лето погожее
иль сквозь туманы,
чтобы спустился я
тихо туда,
где обитает
людская беда!

В штольнях земных,
в корабельных кочевьях,
в душных казармах
и в шумных харчевнях,
в мрачных больницах,
в борделях,
на дне
вечно б греметь
неуемному мне!

В легкие
я проникал бы мгновенно,
в плоть человечью,
в артерии, в вены,
я бы швырял,
озаряя умы,
проповедь молнии
в омуты тьмы!

Ты – человек!
Ощути же свой гений,
радость
своих несравненных творений.
Мы устремляемся
к радости, ввысь, –
звездные вехи
над нами зажглись!

Режут,
опутав тебя,
человече!
Так к громогласной
прислушайся речи:
«Истинный враг
не в отчизне чужой:
тайный твой враг
у тебя
за спиной!»



ДОБРЫЙ ГРАЖДАНИН

Я смерть свою воочью вижу:
Садись, мой друг, ко мне поближе,
Вином наполни мой бокал,
Бокал последний в этом мире,
И раствори окно пошире,
Чтоб свет мне очи обласкал.

Но не шуми, дружок, чрезмерно,
Не то проснется мой малыш!
Глаза моей Марии верной
Не видят солнца из-за крыш –
Она в углу, от мира скрыта,
Вздыхая, гнется у корыта.

Ты, чтоб попам на жизнь хватало,
Продай тахту и одеяла,
А заодно продай осла.
Потом вдову (ее мне жалко)
В богатый дом пристрой служанкой,
Чтоб сына прокормить смогла!

И, наконец, войду, войду я
В обитель неба пресвятую,
Войду в пределы горних стран,
Там сто поклонов я, безвестный,
Тебе отвешу, Царь Небесный,
Всевышний пастырь и султан!

О, что за сладкий птичий голос!
Да здесь, в раю, не счесть чудес!
Но погоди! Ведь я Николос!
Друзья зовут меня – Джоес.
Мне Ризос доводился кумом,
Владел я осликом угрюмым!

По воскресеньям, милый друг,
Я бил поклоны в Божьем храме.
Молился. Весь наш братский круг
Кутил в таверне вечерами –
Засиживались дотемна
Над флягой нового вина!

Я как-то захватил тайком
Свой ножик с синим черенком:
Тогда я Джаниса нередко
За хвастовство пришить мечтал,
Но, налетев на табуретку,
Смертоубийцею не стал!

Но я охоты не утратил
Крушить – от скуки, не со зла, –
Марию я отколошматил,
Ей кофта не к лицу была!
Ох, нелегко жену и мать
В повиновении держать!

Всегда я свято чтил закон!
Однажды ночью, в дождь и слякоть,
Я встретил плаксу. Хватит плакать!
Чудак! Дрожал всем телом он!
Убийца – он не стоил слез,
И я в полицию донес!

На нашей улице одна
Жила когда-то щеголиха,
По вечерам пиры она
Друзьям закатывала лихо!
Чтоб нас Венера не сожгла,
Я дом ее спалил дотла.

В войну пошел и я в поход,
Хоть не был я в бою неистов,
Но пленных выводил в расход,
В тюрьму сажал я пацифистов.
Но в этом нет моей вины:
Я тоже жертва той войны!

Я голод знал, я ведал боль,
Я богачам за хлеб и соль
Отвешивал поклоны немо!
Теперь приходит мне конец,
Так распахни же, наконец,
Передо мной врата Эдема!



БАЛЛАДА СТАРОГО МЕНДИОСА

Ноги старые не гнутся,
С черных губ проклятья рвутся:
Так, хромая, я бреду,
Ковыляю я в бреду!

Спину гнул на вас не я ли,
И не вы ль меня терзали?
Истязали все вокруг,
От хозяев и до слуг!

А воспитанные детки,
Чада маменьки-наседки,
Бьют камнями старика:
Так судьба моя горька!

К верхним селам, к нижним селам
Шел по тропам невеселым,
В ливень шел и плелся в зной,
Шел с горы и крутизной.

В двадцать лет – как нынче помню –
Чуть не всю каменоломню
Перенес в село – и там
Вскоре вырос Божий храм!

Богатеям благодарный,
Шел с волом в упряжке парной,
Под собой не чуя ног,
Плуг расхлябанный волок!

На войне велел мне ротный
Ствол приладить пулеметный
На натруженной спине –
Вот как было на войне!

Богачу я, мула вместо,
Послужив, привез невесту, –
На горбе сумел принесть
И приданое, и честь!

А весною каждой – в мае,
Я, привязанный, вздыхая,
Всё томился у кола.
Нива чахлою была.

Поп со мной беседу начал,
Я на попика батрачил.
Он твердил, громкоголос:
– На тебе сидел Христос!

Ты трудись, упрямый ослик,
Обретешь спасенье после!
Богатеет важный люд:
Твой удел – извечный труд!

– Я ослаб! Нет больше мочи!
– Помни! Смотрят предков очи!
– Хоть краюшку принеси!
– Будешь сыт на небеси!

Думалось, настанет время,
Сброшу с плеч работы бремя:
Отдохну в предсмертный год –
Престарелый Божий скот!

Больше бить меня не будут.
Клок сенца мне не забудут
Отпустить с ведром питья,
Чтоб не сразу помер я!

Ах, в лампадке мало масла,
Жизнь моя почти угасла,
Думал, дух я испущу,
К райским кущам полечу!

Думал, возлечу я прямо
Ввысь – к селеньям Авраама:
Слезы осушу седой
Патриаршей бородой!

Но пришлось усталой плоти
По негодности к работе
Полететь не к небесам –
Кормом стать голодным псам!

Ох, свершил я путь неблизкий:
Вижу – сам Франциск Ассизский,
Покровитель всех зверей,
Перед хижиной своей.

Я сказал: «Хоть в этих кущах
Урезонь ты власть имущих,
Чтобы рев насилья смолк,
Чтобы стал ягненком волк!

Из волков, душой оттаяв,
Преврати в людей – хозяев!»
Но, услышав жалкий писк,
Прочь погнал меня Франциск.

Тут-то я услышал змия:
Говорил он как вития,
И раздвоенный язык
Прямо в сердце мне проник!

Лишь глупцам неясно это:
У небес не вырвешь света!
Мендиос, уразумей,
Правда там – среди людей!

С кривдой, с горестной судьбою
Ты покончил лишь борьбою, –
Тот, кто хочет зло пресечь,
Пусть сперва подымет меч!

Не тузи напрасно брата,
Замахнись на супостата:
Перебьешь хозяйский сброд –
Всё твое – и кровь, и пот!

Не в тебе ли жизни корень,
И не ты ль судьбе покорен?
Если сон с себя стряхнешь,
Целый мир перевернешь!

Полземли шагнуло смело:
Видишь – небо заалело,
Запылали, горячи,
Солнца нового лучи!



ОСЕНЬ

Сколь беспредельна ты, Жизнь, и всё ж ты меня не вмещаешь!
Сколь вездесуща ты, Смерть, и всё ж не находишь меня!

Снова осенний рассвет в тихие окна стучится,
Пламя желанного дня с гребня Имиттоса пало,
Пламя на крыльях парит в теплом тумане молочном!
Солнце на всех парусах в домнаш зарею влетело,
Месяц Тригитис вошел, с ним сладостный сбор винограда,
И молодое вино, и пляшущий Вакх исступленный,
С дудками, с песнями гор, с кликами голых вакханок,
Ими я был вознесен в области кряжей земных,
С ними я вместе пошел, одухотворенный, крылатый!
Где же я ныне? Не знаю! В краю и в эпохе другой!

Так беспредельная Жизнь вмещает и прочих скорбящих!
Так вездесущая Смерть не настигает живых!

Переводы Александра Голембы