М. Пиерис - переводы И. Ковалевой

главная

МИХАЛИС ПИЕРИС – ИЗ КНИГИ "МЕТАМОРФОЗЫ ГОРОДОВ"

В ГОРОДСКОМ КАФЕ
ТАВЕРНА"ДВЕ ДВЕРИ"
ПРОГУЛКА ПО ОПУСТЕВШЕМУ ГОРОДУ
СИДНЕЙСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
ОДИССЕЙ ПРИКОВАННЫЙ
ВОЗВРАЩЕНИЕ СТРАННИКА
В САЛОНИКАХ ПРОЕЗДОМ

ОПЬЯНЕНИЕ В БОРДО
ШВЕДСКИЕ АНАПЕСТЫ
ВЕНЕЦИАНСКИЙ СОНЕТ
ФЛОРИНА-НА-АХЕРОНТЕ
ПИСЬМО ИЗ РОССИИ
УТРЕННИЙ КОФЕ НА УЛИЦЕ ЛИДРАС
(ОБ АВТОРЕ И ПЕРЕВОДЧИКЕ)

В ГОРОДСКОМ КАФЕ Свою я долю взял. Что причиталось мне За эти годы – получил я и истратил. И вот сижу один. Не пью и не курю. Сижу в кафе. Передо мною – начатые книги, на середине брошенные, и бумаги, слова, что не могу я дописать. Время мое вышло, кончилось. Исчезла крепость тела, сила мысли. Плоть, что сидит за столиком в кафе, сквозь тусклое стекло глядит рассеянно на улицу. Пустая чашка на столе – на гладком мраморе, холодном и блестящем. ^	Ретимно, февраль 1988 г.
ТАВЕРНА "ДВЕ ДВЕРИ" (ЦЕНТРАЛЬНЫЙ РЫНОК В АФИНАХ) Он в одиночестве сидел и пил вино в таверне под названием «Две двери»: в подвальчике, на рынке, – все, что было наверху, здесь обретает подлинную сущность, а чувства – полноту: ее им не хватало там, в мире тленной, матерьяльной жизни. Он не заметил, как она вошла через которую из двух дверей спустилась на рынке он искал ее и в гуле голосов ее он слышал голос и вдруг ее увидел – точно свет повсюду разливается, куда ни взглянет, – и вот она – в своей уверенная власти, стройна точно сирена, не касаясь пола плывет меж смертных, легкая в движеньях, игривая и полная кокетства, холодная, желанная, прекрасная, и вот садится за соседний столик та, о которой грезил он, – и на него вдруг взглядывает странно – как чужая глядит – и в забытье он клонится к столу, очнулся вдруг – виденье исчезает. ^	Афины, январь 1989 г.
ПРОГУЛКА ПО ОПУСТЕВШЕМУ ГОРОДУ Любовь, куда бы он ни шел, кружит и настигает… Георгиос Хортацис Здесь она пробыла недолго он припоминает нынче смутно облик ее и стать. Но вот лицо ее запечатлелось в сердце взгляд светлый, волосы как смоль но вот ее глубокий, мягкий голос во сне он слышит гибкие движенья мучительно он помнит и свет, что одевал ее, как плащ встает перед глазами, где бы ни был он в кофейнях или в барах в кино или на улице. Встает перед глазами – и меняют облик и жизни, и искусства образцы сияя новым, небывалым светом а если свет и был, то он был слеп он – взятый под защиту и лишенный власти многообразным наслажденьем страсти пошлой. ^	Ретимно, март 1989 г.
СИДНЕЙСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ Ты не приходишь – и не ладится урок. За партою последней не сидишь, и я никак не доберусь до сути, все на вступлении топчусь и мямлю. Твоя, последняя, опять пустует парта. Мне обращаться не к кому. Мне некуда стремиться втайне, чтоб раскрывать поэзии секреты. Ведь ты – стихотворенье, на уроке нет тебя, а отпечатанный листок, что я держу, останется чем был, – прямоугольником бумажным. ^	Сидней, 1978 г.
ОДИССЕЙ ПРИКОВАННЫЙ Cколь безвинно страдаю… Эсхил, Прометей Прикованный В своих ошибках сам я виноват! Монтеверди / Бузенелло. Возвращение Улисса. Услышать песнь Сирен и все ж спастись. А.Д. Хоуп О, горе! Из-за глупой осторожности тела, дарующие наслажденье, на небосводе памяти неверной созвездиями станут иль измыслит их чудовищами своевольный разум. О, мука! лишь один глоток вкусил я из страха что питает скудный ум все рассчитать и наперед измерить и ни на шаг не отступить от правил умея выйти из воды сухим. Моя старинная премудрость предусмотрела все – и даже то, как оскопить ум спутников моих. Теперь они бессмысленно глядят глазами плоскими подобные скотине они не слышат то, что слышу я мои им безразличны приказанья угроз они – не слыша – не боятся и ухмыляются в ответ на слезы. И униженьем нынешним нельзя купить отмену прежнего решенья. Я, связанный, терзаемый желаньем в своих я узах бьюсь, окован крепко как будто бы я слышу эту песнь манящую корабль плывущий мимо он дивного не совершит маневра от предначертанной не отклонится цели. Быть в безопасности я мнил – моя вина – и лишь чуть-чуть поддаться чарам пенья невольное сдержав сердцебиенье о, безрассудная моя премудрость, о, я глупец с моей отвагою фальшивой! Привязанный как вол к высокой мачте я жажды никогда не утолю прикованный к старинному решенью что навязало мне ошибочную цель – на мертвую Итаку возвращенье. ^	Мельбурн, март 1992 г.
ВОЗВРАЩЕНИЕ СТРАННИКА Михалису Ганасу Я вошел в дом со двора оттуда где держали мы скотину. Далекие услышал голоса. Вздохи и шепотки из Мира Мертвых. Густой бурьян мне доставал до пояса. Кадки, бочонки и горшки – недвижные и полные укора. Ослепший дом, очаг холодный и темный – где румянились в печи и пышный каравай, и сухари на противне. В горнице я огляделся. Пыль запустения меня одела, живьем во мне замуровала душу. Друг ногтем вещи старые скребет не видя, что на них – налет белесый смерти. Пусть все в молчанье здесь оцепенеет. Пусть превратится в кости и стихи и музыку. Развеянную ветром. Едва промолвил я – змея скользнула зашипев *^()**. Я обернулся на нее взглянуть и подошел к сараю. Из тьмы сверкали мертвецов глаза. ^	* В деревнях на Кипре держали в домах ручных змей, видя в них своего рода покровителей семьи. – Примеч. перев. Эфтагонья, Пасха, 1993 г.
В САЛОНИКАХ ПРОЕЗДОМ Нет, это был не сон, – я в самом деле в городе в Солуни, в чьих объятьях десять лет провел я и до костей она мое стесала тело по набережной не спеша прошелся поднялся ночью к Крепости я снова здесь, по улицам иду прозрачный точно облако здесь годы я беспечные растратил противиться ни сил ни власти не имея предался наслажденью и утехам. Утехам, мне дарованным Солунью. ^	Салоники, ноябрь 1993 г.
ОПЬЯНЕНИЕ В БОРДО Пока мы доберемся, солнце выглянет сказала ты и вправду осветились воды и об руку с тобой вошли мы в город. Море вгоняет волны свои туда где на два рукава река ветвится фортуна мне послала пасмурные дни в дожде пропавший город карабкается память словно плющ по дому Мориака а вокруг холмы холмы и виноградники до горизонта благословенная и древняя земля. Британцы и французы доброе вино четыре века пили здесь и не было нужды в восстаньях: этим вот вином мы в кулаке их держим – так судили мудрейшие из жителей приречных. Вечером поздним в Cafe du Port сличая цвет вина в бокалах новых и новых распалился ты и тела темного ее возжаждал она же не сдавалась предлагая и розовые губы и игривый взгляд «Сперва напейся доброго вина проникнись весь его благоуханьем до тех глубин где умолкает память и вот тогда сплетясь в объятье крепком почувствуем что рядом смерть обезумев от страсти от бешеного наслажденья опьянев». ^	Бордо, май 2001 г.
ШВЕДСКИЕ АНАПЕСТЫ (ИЗ ЛУНДА В СТОКГОЛЬМ) Что такое – проехать по Швеции белой что такое – заполнить словами страницу сколько можно смотреть на пейзаж этот белый белизна и опять белизна час за часом бесконечное белое-белое время я сквозь снег пробиваюсь и еду смерть могла быть точно такой же ослепительно белой как пейзаж этот черный. Что такое – проехать по Швеции белой что такое – заполнить словами страницу что такое – мне пишешь и ты и другие вот я узами связан а жизнь убывает как слепит белизна на нее и не взглянешь как увидеть людей в этом белом покрове что такое – чернила на белой странице в белой Швеции стынет глубочайшая память что такое – я здесь никого не оставлю что такое – ум спит и не жду никого я. Рене – вот кто смог бы разбить эти чары точно солнечный луч из-за тучи блеснувший так была хороша и нежна в этот вечер обещаньями было полно ее тело а глаза глядели в глубокую память Рене бы могла но был вечер потерян укрытый под снегом белым снегом что сыплет сыплет денно и нощно и заносит все белым… ^	Лунд – Стокгольм, февраль 1994 г.
ВЕНЕЦИАНСКИЙ СОНЕТ Маттиасу, Освальдо и Стефано Любовь поддельная своим торгует сплином нагие пары в одеяньях небывалых сидят во Florian *^() томясь как на витрине. Не там пирует страсть, где бархат алый. Гуляют парочки по Calle Vallaresso ^() я в Harry’s ^()* не пойду, пускай Старик и пил там. С друзьями, что пируют с юношеским пылом, оставшись, у огня их страсти обогреюсь. Со мной воспоминания сегодня. Пусть обычай мне здешний чужд, и поздний час уже, и опустела площадь. Вчера она ярилась и кипела – Они со мной! Но стал я памяти добычей: Ловушка – все утехи: те, что въяве тело знало и те, что тайно сладострастная мечта мне рисовала. ^	* Самое знаменитое и самое дорогое кафе в Венеции. – Примеч. перев. Улица в Венеции, в двух шагах от площади Сан Марко, выходит на Канал Гранде. – Примеч. перев. * Бар в Венеции, где бывал Хемингуэй. – Примеч. перев. Венеция, февраль 1997 г.
ФЛОРИНА-НА-АХЕРОНТЕ *^() Элени и Мимису Беззвучно уходили поезда навек застывшие во Флорине ^() на стенах «Чайной» где все мерцает превращаясь сперва в слепяще-белое а после в черноту и исчезая в беспросветном мраке. В конце концов мы выбрались наружу и двинулись к границе. Свет дневной искрился на деревьях одетых снегом так что не поймешь убор то подвенечный или саван земли касаются иль в воздухе паря вращаются усталые колеса или мы все уснули и бредем во сне глубоком непробудном по озеру окованному льдом таким вот будет вечный сон сказал ты и твой голос прозвучал обыденно и даже беззаботно. Тогда остановились мы и вышли и молча шли по снежной белизне пока удостовериться желая что мы еще не умерли, не осквернили ее струей дымящейся мочи проделав желтую дыру в покрове белом. И когда мы с облегченьем переводили дух ты поглядевши вдаль на покрывало белое сказал негромко закуривая. Знаешь что, дружище, не так все просто. Может быть подземный прекрасен черный мир ведь и теперь здесь рядом с нами в этой белизне свет заглушаем чернотою смерти. ^	* Флорина – город на севере Греции, Ахеронт – в греческой мифологии река, текущая в царстве мертвых. – Примеч. перев. ** В настоящее время поезда не доходят до Флорины, и на старом, недействующем вокзале осталось несколько брошенных там вагонов. «Чайная» – кафе-бар во Флорине, где однажды была выставка картин, изображавших заброшенный вокзал и мертвые поезда. – Примеч. автора. Флорина, декабрь 2001 г.
ПИСЬМО ИЗ РОССИИ Твое письмо пришло, наполнив комнату так несомненно запахом твоим, что у меня заныло тело, и ускользающая красота неуловимой жизни жжет меня: с тобою рядом я – и не с тобой, тобой владею, не владея, – но – как будто я в твой кабинет вхожу, разглядываю книги и бумаги, смотрю на снимки старые, на чашку чайную – подарок из России. Так вот где цедишь ты свою усталость, рассматривая метки на фарфоре, оставленные временем, – твой взгляд меня преследует, скользя по кручам – но я знаю, как спастись, за свежую схватившись ветку, а после в Никосии мы столкнемся, твой запах смешивается с ароматом тумана и безлюдья, – ошибусь ли, коль скажу: так пахнет Никосия, город твой, средневековый город и безлюдный, – лишь пальмы в нем да свет в неоклассических бессонного «Орфея» *^()** окнах. Твое письмо врасплох меня застало вот только что закончилось варенье что подарил кир Лукас мне, сказав: «Возьми, оно домашнее,» – и вот смотрю на баночку пустую, сердце ноет, слезы стоят в глазах, одна я и обнажена и я тебя люблю. Не забывай меня. ^	* Ресторан в старой части Никосии. – Примеч. перев. Август 2002 г.
УТРЕННИЙ КОФЕ НА УЛИЦЕ ЛИДРАС *^()** Мне сорок семь лет и я счастлив. Потому что сижу вот тут за лучшим столиком в углу, этим днем который ни вчера ни завтра. Я здесь, в этом дне, который есть сегодня, не был вчера, не будет завтра, и я на тротуаре городском, в моей столице (пусть и разделенной) сижу и вижу дождь струится по стеклу толпа течет официантка красива (и знает это) и не жалеет улыбок. И я на самом деле очень очень (пусть ненадолго) счастлив. ^	* Улица Лидрас – центральная пешеходная улица в старой части Никосии, т.е. что-то среднее между Арбатом и Тверской; со времени турецкой оккупации посреди улицы Лидрас проходит «зеленая линия» между греческой и турецкой частями города. – Примеч. перев. Никосия, февраль 1998 г.

Об авторе: Михалис Пиерис родился в 1952 г. в деревне Эфтагонья (букв. "Семь углов") на Кипре. Поэтому первые журнальные публикации его стихов и первые стихотворные сборники выходили под псевдонимом "Михалис Эфтагонитис". Михалис Пиерис изучал филологию и театроведение в Салоникском и Сиднейском университетах. Его перу, помимо девяти книг стихов, принадлежат многочисленные критические и филологические работы, перевод на современный греческий язык трагедии Еврипида "Финикиянки". Сделанная Михалисом Пиерисом драматическая версия средневековой "Кипрской хроники" Леонтия Махеры и осуществленная им с Театральной мастерской Кипрского Университета (Theatre Workshop of the University of Cyprus) постановка имели огромный успех на Кипре и за его пределами. Его стихи переводились на английский, итальянский, каталанский и турецкий языки. В настоящее время Михалис Пиерис живет и работает в Никосии.
Книга "Метаморфозы городов" с параллельными русскими стихотворными переводами И. Ковалевой издана в 2003 г. издательством Итака. На сайте издательства можно прочесть и другие тексты из книги М. Пиериса.

О переводчике: Ирина Игоревна Ковалева – филолог, переводчик, критик. Автор стихотворных сборников "В прошедшем времени" (2002), "Кукольный ящик" (2002) и "Юбилейный гимн" (2003, готовится к изданию). В ее переводах публиковались стихи и проза Г.Сефериса, стихи О.Элитиса, М.Сахтуриса, Т.С.Элиота, Ага Шахида Али и др.

наверх

[М. ПИЕРИС]

FerLibr

главная