* * *

одинокой лампы качается свет
в черных волнах теряя дрожащий след

вырастает корабль в ночи горой
странный мир вокруг нет не станет мной

на какое сердце, в расчете на чей
размер страдание вяжет качель

что за шум за шорох тревожит впотьмах
вздох волны, крыла невидимый взмах

или галька звездам вверяет боль –
нет всего лишь звуки в ночи бог с тобой

одинокой лампы качается свет
в черных волнах теряя дрожащий след…

Перевод с узбекского В. Муратханова

УЛИЦЫ ТАШКЕНТА

О Фузули, зачем тебе эти слезы?

Беспредметно брести.

Это лето, да?
Это – да. И еще – двадцать пять
начертать ли книг
в жизни, в скверике
среди бука-образных памятников,
чьи строители растворились
в куске бетона по имени памятник-
мамятник. Всё бежит к нулю:
Это – «да», сказать ли, или…
Мысль исчезла, недоисчерпав
похоти
продолжаться,
и еще забрести в ошхону*, заскорузлый
лоб
смазать чаем, будто
мысль увлажняешь, да?

Это – ты здесь уже не нужен.
Значит, и тебе нет нужды ни в чем.
Всё одно: ш
                и
                р
                и
                н
                а, глубина ли…
_____________________
* Ошхона – столовая (здесь и далее примечания переводчиков)

Перевод с узбекского С. Афлатуни

* * *

Четверо конных – «встань!» – велят.
Махтумкули

На задворках Джувы*, вдоль сквозной листвы,
Когда птицы в ночных гнездовьях мертвы, –
Озираясь, я брел – в лучах восковых
От троллейбуса, что сошел с проводов.

День закончен – или не начат еще, –
Так подумать успев – был я оглушен:
Как внезапный обвал, как удар пращей –
Вдали прогрохотал лошадиный зов.

Это два неостуженных скакуна,
Без узды и седел, на устах – слюна,
Полетели, безумствуя, на меня,
Оглушая меня бубнами подков.

Им навстречу мужей выросла толпа –
Но рассыпалась, от ужаса слепа,
Кто замешкался – тот втоптан был в асфальт,
Разбежались все как брызнувшая кровь.

Я пытался спастись – но в защите мне
Отказал старый тал, озеро и тень;
Или спрятаться в гроб? – всё призора нет
Потрясенной душе, потерявшей кров.

Что за скачки! – Улак?** Пайвак? Копкары?
Нет безумцу дупла, щели нет, дыры;
Стены дряблы, как воск; как песок – ковры;
Только трубы гремят – ржанье скакунов.

С репродуктора ли несся этот вой? –
«Если в небо сбежишь – конь взлетит стрелой,
если в море – нырнет за тобой другой –
не спастись – в вышине ли, на дне миров!».

Но устал я дрожать – обернулся вспять,
Чтоб коню, как конвойному, прокричать:
«Ну ж, топчи, раскорячь, ну ж, бесчинствуй всласть!», –
но застыл конь – и конь – после этих слов.

Это кони – телба***, или я – телба?..
Для чего их страшусь, раз они – слова****,
Что горбом на спине, пеной на губах...
Из Ничто в Бытие пробежал сквозняк.

Я на гору взошел – гору из песка;
Кони медленно смотрят издалека...
Только стрелка часов – лезвье мясника –
Срезав имя мое, отползла во мрак.
________________________
* Джува (Эски-Жува) – место в «Старом городе» Ташкента
** Улак (дословно – козленок) – вид скачек, в котором участники вырывают друг у друга тушу козленка. Пайвак, копкары – виды улака
*** Телба – безумный, юродивый
**** Обыгрывается омонимия слова «от» – это и «конь», и «имя»

Перевод с узбекского С. Афлатуни

* * *

в эту лужу

на деревья в луже
в затянутое облаками бездонное небо за деревьями
внезапный испуг падения

смыкая влажные глаза

вглубь себя
в собственные жилы внутри
в бессловесный вздох рождающийся за ними
или в еще более бескрайнюю, еще более безграничную
необозначенность

внезапно испугался что упаду

Перевод с узбекского В. Муратханова

* * *

овцы которых пастись отпустил разбрелись по горам
море же гонит свои стада одно за другим

вчера сидел вспоминал Коктебель прошлогодний
но в строки собрать воспоминания так и не смог

Перевод с узбекского В. Муратханова

* * *

Ты этот вечер отпусти, ты отступись
от этих сумерек, закрой глаза, окно.
Увянет облако, умолкнет пенье птиц.
Пыль серебром на крышу ляжет, как на дно.

На фото девушка – вот все, что сохранил?
С дерев до срока осыпается листва.
Оставь в покое этот вечер, не держись…
И ты когда-нибудь,
и ты в один из дней…

Перевод с узбекского В. Муратханова