Фатализм – первое, что приходит на ум, когда мы задумываемся о мировосприятии мусульманина. Такое мнение, сложившееся у европейцев после более близкого (но, слава Аллаху, уже не "на мечах") знакомства с исламским миром, безусловно грешит однобокостью, как и всякое обобщение. И все же основания для него есть, и найти их можно буквально в корнях Ислама.
Слово "ислам" – переводится как "покорность (Богу)", а "муслим" (мусульманин) – это "(тот) кто подчиняется". К тому же повиновение в условиях религии, заявляющей о себе как о последней истине ("Мухаммед – последний пророк, через которого Бог завершил свое откровение людям"), и потому регламентирующей все аспекты жизни – от вопросов государственного управления до мельчайших подробностей быта – выглядит вполне естественным.
Впрочем, принятие всего сущего и происходящего как проявления воли Господа не есть слепая покорность року. Судьба – это испытание, которое верующему уготовано на всю жизнь. Его не преодолеть, но нельзя и подчиниться, ведь душа принадлежит Аллаху и должна быть готова следовать только его "неисповедимыми путями", и именно это правоверному предстоит доказывать, подтверждать – ежедневно, ежечасно, ежеминутно.
На протяжении всей жизни верующий исполняет обязанности, которые Аллах предписал человеку. Это Дин (Божественное установление, ведущее к спасению), в который включены пять столпов Ислама (символ веры, молитва, пост, налог в пользу бедных и хаджж), вера (иман) и благие дела (ихсан). А поскольку в Исламе не существует института церкви и, в строгом смысле, духовенства ("между человеком и Богом не может быть посредников"), то весь груз ответственности лежит на самом верующем. Возможно, отсюда некоторая внешняя суровость этой религии в сравнении с прочими.
Конечно, бесчисленное множество трактатов по шариату, устанавливающих нормы и правила поведения во всех возможных случаях и ситуациях от рождения человека вплоть до его смерти, впечатляет. Как впечатляет и скрупулезность и последовательность этих трудов (к примеру, в книге Хомейни "Толкование положений" разбирается 2890 вопросов). Однако следует заметить, что только Ислам допускает саму возможность толкования многих аспектов религиозной жизни (кроме, конечно, основополагающих догматов). В плане богословском – это различные подходы к пониманию отдельных стихов Корана или истории жизни, поступков и высказываний Мухаммада (Сунна и Хадисы). В плане бытовом, житейском – это тесное переплетение мусульманских норм с традициями и обычаями, бытовавшими до появления или распространения Ислама в отдельных регионах.
Земной путь мусульманина можно определить по-самурайски просто (хотя, впрочем, несколько однобоко) – это путь к смерти. Посылая людям смерть, Аллах напоминает о слабости и бессилии человека. Всевышний говорит (сура "Семейство Имрана", аят 188): "Скажи им: Отдалите от самих себя смерть, если вы говорите правду!" Мухаммед говорил: "Часто поминайте конец всех удовольствий – смерть". Есть даже специальный термин (улим хаки), обозначающий "долг перед смертью" – время, которое нужно уделять размышлениям о ней. Однако смерть, как бы она ни страшила (там – расчет, наказание, воздаяние; там – стояние перед Аллахом в Судный день), не должна пугать праведного верующего. Стоит вспомнить каким рисует рай ранняя мусульманская традиция: исламские "горние выси" изобилуют вполне земными усладами и воздаяние за праведность – то, чем обделен правоверный при жизни (например, там – пение райских фурий, здесь же – услаждение себя пением считается греховным, а певцы, певицы – людьми нечистыми). Это позже исламские мистики, суфии, предложили иной взгляд на рай – как на единение (в любви и чистоте) с Господом, уделяя внимание метафизической стороне более, нежели плотской.
Итак, смерть застает человека неожиданно в его земном пути. Для кочевых арабских племен путь – вещь вполне конкретная. Потому и хоронили умершего буквально – у дороги. Если у кочевников и были кладбища, то не всегда была возможность добраться до них в течении дня. Южная же действительность не позволяет хранить труп дольше – по понятным причинам. И вот, суровое дыхание кочевых будней – аравийская то пустыня, среднеазиатская или североафриканская – сквозит в практичности скорого погребения, принятого у всех исламских народов по сей день.
Вероятно с тех пор сохранилось и воззрение на временный характер последнего пристанища: высота холмика в четыре пальца (кое-где распространено поверье – чем быстрее он сравняется с землей, тем скорее душа прибудет к Аллаху) и несколько камней сверху (чтобы тело не выкопали дикие животные). Единственными условиями последней стоянки усопшего являются положение тела (головой на север, на правом боку или с повернутым направо, в сторону Мекки, лицом) и желательность того, чтобы тело не было раздавлено землей (в него после Судного дня вернется душа правоверного). Для этого тело кладется в отгораживаемую затем нишу, вырытую с западной (по направлению к Мекке) стороны могильной ямы, либо накрывается каменной плитой или закладывается кирпичами. Надмогильные памятники и постройки появились позже, да и свойственны скорее для оседлых, земледельческих обществ, городов. Даже могила Пророка первоначально не имела никаких отличий, и лишь спустя годы была огорожена высокой стеной только затем, чтобы ее не сделали местом паломничества или не построили над ней мечеть.
Аскетизм раннего периода проявляется также в запрете оплакивания и восхваления покойного, которые Ислам так и не смог изжить из практики похоронных церемоний многих регионов мусульманской ойкумены. Как и сохранившееся в Средней Азии и Иране еще с зороастрийских времен отношение к профессиональным обмывальщикам трупов как к нечистым людям (сродни отношению к касте неприкасаемых в Индии). Хотя Ислам у многих народов является основной религией уже полторы тысячи лет, отголоски доисламских культов органично (или неорганично) вплетаются в мусульманский устав. В странах, где ранее бытовал зороастризм, исламское отношение к мертвому телу как к нечистому дополнилось многочисленными элементами прежнего культа. Впрочем, принадлежность отдельных деталей погребального обряда той или иной религии зачастую уже не установить. Зато понятен их общий смысл: очистить насколько это возможно на последнем этапе земного пути душу правоверного от, скажем так, земной накипи. Ведь исламская традиция говорит о наличии у человека не только "чистой" души, но и духа, животного духа, который своими плотскими, земными потребностями и прихотями безусловно оскверняет ее. Троекратное обмывание трупа, заранее приготовленный и желательно освященный кафан (то есть саван: приготовленный для этого кусок материи берут в хаджж, чтобы потереть его о Каабу), поливание водой могильного холма, многочисленные молитвы – лишь часть очистительных процедур.
И все же о чистоте души должен заботиться прежде всего сам мусульманин. Родственники, община могут сделать лишь малое – провести церемонию по шариату. Единственные из обязанностей покойного перед Аллахом, которые родственники должны выполнить непременно – чтение намазов и соблюдение постов, которые последний не успел совершить при жизни по независящим или оправдывающим его причинам. Причем, сделать это нужно достаточно скоро: не пройдет и трех дней, как в могилу к умершему спустятся ангелы Накир и Мункар, чтобы допросить его о жизненных делах и вере, и в зависимости от своих земных достижений он будет отправлен в рай или в ад.
Всевышний повелел человеку готовиться к встрече со своим Господом, используя для этого каждый миг – ведь он не знает, когда божьи посланцы придут за его душой. Потому самым счастливым окажется тот, кто готовился к этому часу и трудился во имя него. На этой сосредоточенности правоверного и зиждется устоявшийся стереотип о фатализме мусульманина. И в самом деле, как иначе судить о человеке без устали повторяющем "Все в руках Аллаха!" (кстати, сравните со столь привычной, по крайней мере, на селе присказкой "Прости мя, Господи", которая несет в себе ту же ). Вот и грешит сторонний взгляд, путая с безысходностью повиновение воле Аллаха, готовность к любым испытаниям, покорность божественному предначертанию и ежеминутную борьбу с искушениями, которым подвергает душу Иблис, дьявол.
Готовность к смерти и постоянная внутренняя, душеспасительная работа явились источниками и инструментами всего великолепия восточной мудрости – философии, этической мысли, боговдохновенной музыки, глубочайшей и тончайшей суфийской лирики. Написал же поэт: "Утешьтесь, мои возлюбленные слабые люди, ибо есть Великая Сила за пределами этого мира материи, Сила, которая вся есть Правосудие, Милосердие, Сострадание и Любовь" (Джебран Халил Джебран).