Из книги «Отмычки» (1994)
Театр сна
Георгису Михаилидису
[1]
Я и правда ее забыл
и лицо забыл и голос
даже не помнил
ни дома ни улицы ни ступенек
вдруг в черном платье
босиком как тогда
вошла в темный мой сон
ну иди сказала
мы спустились по лестнице ощупью
снова сели на ступеньки я ее обнял
и сказал куда ты пойдешь
она сказала все равно
я ее хотел
и сказал ей я хочу тебя
она сказала Война ведь
не делай этого любимый
может однажды встретимся снова
взъерошила мне волосы
сказала ты еще маленький
найдешь себе других а меня забудешь
даже не вспомнишь что забыл меня
остальные там наверху еще танцевали
кто-то наклонился со свечой над лестницей
крикнул сверху
есть там кто на лестнице
мы не ответили
и было ее дыханье в моем дыхании
как тогда
но теперь мы знали что это игра безнадежная
игра в любовь
в прошлую нашу жизнь
в темном моем сне
мы как два неумелых актера
трепещущие перед режиссером
Проба Наверху накрывали на стол для свадьбы
а мы с сестренкой невесты
спустились в погреб за сыром.
Я открыл бочку и окунул палец
в пахучую мякоть.
Он был весь в рассоле
Она взяла меня за руку и сунула его себе в рот
чтобы попробовать первой.
Шкатулка
Толика мрака ее волос и цветок жасмина.
Письмо сочиненное мною от имени некого Владимира которое я заставил написать
по-русски Валю Нелавицкую чтобы ее позлить.
Стеклянная улитка из Шотландии и монета царя Деметрия Полиоркета подарки Питера
из его поездок.
Камешек со стихом: Et jamais je ne pleure et jamais je ne ris
[2].
Калейдоскоп что я хотел в детстве а нашел в той китайской лавочке рядом
с Орландо.
Лист плюща с его могилы на кладбище Овер-сюр-Уаз
точно его отрезанное ухо.
Одна сережка Элени.
Серый галстук что мне подарил тот самый Стоппакий Папенгнус душит меня
как петля если надену.
Обрывок пачки сигарет с телефоном Пелии по которому я никогда
не позвоню.
Вот что лежит во флорентийской шкатулке.
И еще – четки Поэта: девяносто девять бусин, пять кораллов и голубая
кисточка.
Тридцать три для мира
тридцать три для неба
тридцать три для ада
кораллов пять по числу чувств.
И голубая кисточка бесконечные волны стихов.
Прах
Мице Ветер шумел
вздымая их прах
до самого неба
она боялась боялась
эй трусиха кричал он ей
Перестань дурачок говорила ему
уже мы не на земле
у нас нет больше кожи
нет волос
даже глаз и то нет
Мы стали прахом говорил ей
но ведь ты меня видишь и я тебя тоже
и любовь все еще длится
она не может стать прахом
и любовь все еще длится
Я твой прах говорила ему
а ты мой
но куда мы подымаемся куда
ветер все шумит и ты пропадаешь из виду
эй трусиха кричал он ей
Перестань дурачок говорила ему
Разбитое зеркало
С тех пор прошли годы. Он все еще сидел в одиночестве
дома
Глядя на стену, туда, где висела картина.
Как будто корабль – он не мог припомнить не мог
различить
что там на ней нарисовано. В комнате было темно и нет
никакой картины сказал он.
Ту, что ты видишь, должно быть, годами ты создаешь
в уме
в неизменном сумраке где зарождаются сны.
Он спокойно поднялся и включил свет. Тогда он увидел
что на стене
висит разбитое зеркало его юности.
Из застывшего золотого огня выходила женщина
нагая вплоть до мрака ее и он опускал глаза
боясь обнаружить свое желание. Но она почуяла и расхохоталась
бесстыдно
ища любого повода коснуться его и раздразнить еще больше.
Покуда он не осердился и запустив пальцы ей в волосы
не вытащил шпильки – и пряди рассыпались по плечам.
Теперь она дрожала всем телом и от ее испуганного взгляда
быстро отчалила и пропала крошечная яхта
с намалеванным на борту названием лавки
где они сходились когда-то с такой любовью. С такой
любовью.
И это была та картина что он пытался припомнить. И вдруг
он узнал ее.
И сказал «почему». И она горько шепнула «сам знаешь,
что спрашиваешь».
И в последний раз указала ему
на разбитое зеркало его юности.
Статуя и мастер
Исмини и Стелиосу Триандису
Когда музей закрывался
поздно ночью Деидамия
[3]
спускалась с фронтона.
Уставшая за день от туристов
она принимала горячую ванну а потом
долго-долго расчесывала перед зеркалом
свои золотые волосы.
Красота ее навсегда
застыла во времени.
Тогда она снова видела как он
подкарауливает ее где-нибудь в темном углу.
Он подкрадывался бесшумно
хватал ее за талию и за грудь
и прижимая живот
одной ногой
упирался сильной пятою
в ее великолепное бедро.
Ее нисколько не удивляло
что он вновь и вновь на нее набрасывался.
Она даже ждала этого она привыкла.
Сопротивляясь для вида отталкивая
локтем его сладострастную голову
и целиком растворяясь
в его хищном теле
она чувствовала что потихоньку
он превращается в кентавра.
Теперь его конское копыто
причиняло ей боль
сладкую пробирающую до костей
и предаваясь ему
между своим страхом и его похотью воображала
что он все еще ее ваяет.
Эрос
К Мраку Мне приснилось что я дровосек устал и выхожу
из лесу
одинокое дерево на свету рубишь его как придет черед
а назавтра о нем забываешь
там где я лег у него в корнях уснул и мне приснилось
что мой топор
превратился в змею обвил ствол скользнул
в крону
и дерево расцвело цветы укрыли меня а тень была
свежа
как женщина что обняла меня и вернула в мою
первую жизнь
лица я не видел только цветок жасмина в темных
ее волосах вдыхал
среди поцелуев и слез и входя в ночь теперь
во сне
дерево было корабль и топор был мачта а к нему
привязанные змеей вместо веревки
я и женщина ветер сек нагие наши тела
покуда нос громадного корабля
медленно поворачивал к великому мраку.
Из книги «Куда улетели птицы?» (2004)
Среди ночи
Далеко за полночь
женский голос
шепнул мне: «Приходи.»
Я спросил: «А кто ты?»
«Приходи,» – повторила она
и положила трубку.
«Опять ошиблись,» – подумал я
и склонился над своей тетрадью.
Я приду
Он остановился за домом
у изгороди
и увидел сохнущее белье
велосипед, мотыгу
резиновый шланг
и опрокинутую бочку на газоне.
Потом он вошел в сад.
Заглянул в окно кухни
и увидел мужа своей жены
играющего с детьми.
А она стряпала, улыбаясь им.
Они забыли меня, ну и ладно, сказал он.
Я приду посмотреть на них снова и снова
я хочу видеть их часто.
Не могу привыкнуть
к темноте там внизу.
Фотография
Юная женщина
смотрит на фотографию
на которой ему девятнадцать.
«Какой красавчик, – говорит, –
а глаза грустные…
Кто это?»
Он хочет ее так сильно
так неотступно
он – старик теперь –
говорит неопределенно
«Это один мой друг, он умер,» –
и отводит взгляд.
Жалоба
Каждый раз когда я пытаюсь заговорить
с моим умершим другом
вспоминаю
жалобу души Ахиллеса:
«Как ты проникнул в пределы Аида, где мертвые только
Тени отшедших, лишенные чувства, безжизненно веют?»
[4]
Парис
Сердцем моим никогда подобная страсть не владела.
«Илиада», III, 442.
Они уснули нагими
и она лежала в его объятьях.
Так он никогда не желал ее прежде.
Теперь только, когда его тронула Смерть.
На полу ее прозрачные ризы
и рядом его пробитый щит.
От кораблей ахеян вздымается ныне
мрачный гул который разрушит Трою.
В дымном сумраке спальни
задумчиво смотрит на них старая Афродита.
Елена
Злую нам участь назначил Кронион, что даже по смерти
Мы оставаться должны на бесславные песни потомкам.
«Илиада», VI, 357 – 358.
[5]
Сегодня она снова нагая в его объятьях
но мысли ее устремились к иному ложу.
Впервые страсть его была ей нежеланна
впервые ласки и ночь ее страшили.
На полу ее разорванные ризы
и его пробитый щит этот вечный позор.
Но кто ее телу участь назначил, кто виноват,
что завтра ее красота разрушит Трою?
Какой бог судил им крепко любить друг друга
из-за любви стать поэмой о Смерти?
___________________________________
Справка об авторе
Георгис Павлопулос ( Giorgis Paulopoulos)
[р. 1924]
Греческий поэт, художник.
Автор поэтических книг Подвал [To Kategi, 1971], Мешок [To Sak…, 1980], Отмычки [Ta Antikle…dia, 1988, 2е изд. 1994], Тридцать три хайку [Triantatr…a CaikoU, 1990], Цыганке [TAj GUftissaj, 1996], Немного песка [L…goj /Ammoj, 1997, 2е изд. 2000], Куда улетели птицы? [ Pou e…nai ta Pouli?; 2004] и тома избранного Стихи 1943 - 1997 [ Poi»mata 1943 – 1997, 2001]. |