Греческая поэзия порой кажется настолько величественной и законченной в своем высказывании, что, пожалуй, больше, чем любая другая, порождает известный страх перед свеженапечатанной страницей. Наша память настолько дорожит теми катартическими, как сказали бы в Серебряном веке (перевирая Аристотеля) событиями, настолько благодарна им, что всякий раз яростно сопротивляется. Ведь прекрасное совершенно, и во многом совершенно именно в силу своей законченности.
Можно, конечно, найти в этой парадоксальной ситуации лазейку и всунуть в нее реплику Сократа в адрес Кратила о том, что «прекрасное не остается постоянно таким, как оно есть». Но это психологически малоправдоподобно в настроениях тех, кому автор этого диалога не находил места среди добропорядочных граждан.
Мы скорее можем представить себе поэта и его читателя, которые в преступном сговоре, как двое громил, врываются посреди ночи в потерявший бдительность лагерь и устраивают в нем погром всем устоявшимся представлениям.
Эта роль поэта как стратега, преступающего законы войны, в новой книге Димитриса Яламаса становится одной из главных, отсылая к классическому дистиху Архилоха и собирая в узел линии, разрабатываемые по отдельности. Невозможно, не разрушая авторского замысла, цитировать эти стихи, как невозможно вычислить площадь точки: «время враждебно всегда…», нет: «время враждебно…», просто: «время».
А ведь, казалось бы, автор, напомнив нам о возможности ямбической интерпретации, лишь ввел нас в заблуждение: настраиваться-то надо было на совсем иную жанровую традицию: треноса, но в том-то и дело, что сильная сюрреалистическая линия в авторском анамнезе (вспомним изданных поэтом на русском языке Андреаса Эмбирикоса и Мильтоса Сахтуриса, последнего, кстати, также в переводе Ирины Ковалевой) должна привести слишком позитивно настроенного читателя в замешательство, завести его в непроходимые заросли того, что не поддается рефлексии и о чем, пожалуй, в состоянии говорить, пусть непонятно, но все же говорить, поэзия, которая, как и главная героиня последней книги Яламаса, «вовеки права».
Читатель этой книги как будто бы и до ее прочтения знал, что «ужас надвигается». Это формула человеческой жизни, минималистически сокращенная до двух слов, подлежащего и сказуемого, но автор, вводя в звуковую стихию своей книги все новые и новые голоса, делает то, что и составляет единственное оправдание существованию таких никчемных с точки зрения упорядоченного бытия существ, как поэты: он вынимает слова из контекста тривиальности, заставляя их «воевать войну».
Ну кто же после этого поверит в чашку чая, которую он, посмеиваясь, попивает на последней странице книги в компании безумноватого мертвеца?

Димитрис Яламас: из книги "Маленьким девокам нельзя" (2006)