ИЮНЬ
В моей жизни случается много
странных событий:
гаснет в подъезде свет, и я
застреваю в лифте;
после душного дня – ливень с
молниями; девушка,
с которой едва знаком, вдруг
остается со мной и мы
занимаемся "непотребством";
книжка
любимого поэта не доставляет
удовольствия, – как если б
всё не так, хотя всё хорошо.
Плавятся дни под ногами. Ночи –
в мокром постельном белье, один ты
или же с кем-то:
влажные руки, сердце в слезах.
Вместо слов – пустота,
чувство свободы, имя которому –
одиночество; Марк Стренд
и его "Элегия 1969"; эйсид джаз, клуб
"Кризис жанра", стихи
не написанные по-человечески –
снующие в воздухе как
лоскутки, а порой, как полотнища
ветра, открытые
ушам, глазам, кому-то другому – не
тебе. Свет мой, солнце мое, бриз,
горькая морская вода.
СПОКОЙСТВИЕ, СТРАСТЬ
Теперь ты можешь не беспокоиться.
Все, что бывает с нами (бывает, ну и
что?), ничем
не выделяется особым из череды
случайностей, происходящих
с другими. Конечно, в отличие от
них,
мы глубже копнули, может. Может,
острее наши чувства, что с того?
Какое в этом, к черту,
преимущество? Ведь только
сложнее жить, и в легких – пустота,
которую не выявит рентген, но ты
рукою можешь убедиться, как
ширится она.
Коснись моей груди, ты говоришь, и
я смеюсь, сраженный
столь необычным сочетанием
желанья и смиренья.
Гадать не нужно: тут же я следую
твоим словам.
Меня чаруют твои губы,
когда ты произносишь "милый –
это!",
не доводя определение до фальши,
до штампов, до увядших слов – как
те,
которыми я пичкаю листки,
разбросанные по тетрадям и
блокнотам.
Твой голос, словно сигаретный дым,
кружится над столом и переходит
в иное состояние: уже не звук, но
нежные отростки
твоей души, такой родной сегодня,
и далекой как всегда.
Ведь невозможно ближе стать, чем
это
позволит столик кафе-мороженого.
Небо
на нем разлилось. Мы заплатим
за опрокинутый и треснувший бокал.
Но кто
бессилие попыток открыть себя или
понять другого
нам возместит, и чем? Только
деревьям
под силу на привитой ветке жить
друг другом. Мне же
сотню лет с тобою нужно быть
наедине,
чтобы понять, что скрыто
за взглядом, что окрестность
приравнивает к полному дерьму,
за каждым жестом, за гримасою, за
вкусом
поцелуя, за твоими
нежданными слезами, текущими,
скорей, как дождь,
чем проявление обиды или грусти.
Мне
нужно быть с тобой. Но
ты теряешься в ночном водовороте,
махнув рукою на прощанье – чаще,
чем появляешься. Гораздо чаще.
Осень чувств,
моя любовь бесплодна.
СЕНТЯБРЬ
Все меньше воздуха.
Все больше боли, слов и схем
из слов – напластований
более конструкторских, чем
конструктивных.
Твой взгляд, твое молчание, твой
жест.
Ты множишься, как будто
растерзан был Менадами. Слова –
не то, что мы пытались пронести
домой, сквозь толщу сумерек и дней,
набитых личностями и безликих.
Занавеска
колышется. Ничто не происходит.
Смерть. Слова.